Музыка при свечах _Часть II (глава II_окончание)

[ame_hitory]

Как ни ожидала Александра звонка, он застал ее врасплох. Усилием воли девушка подавила совсем уж детское желание побежать к двери, заставила себя подойти спокойно и открыть, но тут же и застыла, потрясенная. Оказывается, она успела забыть, как завораживающе красив этот мужчина...

 

Даниил тоже молча смотрел на девушку, ясно читая немое восхищение в ее взгляде; но по его глазам невозможно было понять, о чем он думает. Наконец, когда молчание затянулось, ла Гранж спросил чуть насмешливо:

– Так мы идем?

Саша вспыхнула, но все же дерзко выдержала ироничный взгляд агатовых зрачков. Она не представляла, зачем и почему приглашена, но в эти двадцать минут ожидания приняла решение защищать свое душевное равновесие любыми средствами. Десятиминутный сеанс аутотренинга помог успокоиться и набраться сил.

Придя в себя от неожиданного потрясения первой минуты, Александра заметила вдруг, что они совершенно одинаково одеты – черные тонкие джинсы и черная же трикотажная водолазка. При том, что оба были смуглы и черноволосы, это должно было смотреться мрачненько, и Саша, запирая квартиру, не сдержала улыбки.

– Пожалуй, мы выглядим мрачной парой, – усмехнулся в ответ ла Гранж, в очередной раз поражая своей способностью угадывать мысли. – В особенности, учитывая сюрприз, который ожидает вас на улице.

Александра встряхнула тяжелой массой распущенных по плечам волос и смело, почти вызывающе улыбнулась, стараясь забыть о внутренней дрожи.

Выйдя во двор и увидев транспортное средство, на котором приехал Даниил, девушка едва не расхохоталась.

– Похоже, ваше хобби состоит в том, чтобы шокировать окружающих всеми возможными способами! – произнесла она с иронией.

Перед ней тускло посверкивал лаком огромный черный мотоцикл со стремительными, обтекаемыми обводами, который больше хотелось назвать самолетом или даже космолетом.

– Так мы поедем на этом?

– Боитесь? – подначил ла Гранж.

– Да, – неожиданно честно ответила Саша. – Но все равно поеду.

Во взгляде Даниила мелькнуло что-то, сильно похожее на уважение, и он ответил:

– Тогда садитесь и держитесь крепче.

Александра послушалась, подумав, что на этот раз он не прочел ее мыслей, потому что сказанное было только отчасти правдой: она боялась вовсе не мотоцикла, а именно вот этого «садитесь и держитесь». Но все же Саша послушно оседлала мощную машину позади ла Гранжа и, сделав над собой усилие, обняла его за талию, невольно ощутив сквозь тонкую ткань, как сильны напряженные рельефные мускулы его торса. «Ладно, будем считать, что это тоже в некотором роде танец», – сказала себе Александра, чтобы прибавить смелости.

Лето в этом году жарой не баловало, и ночи стояли почти холодные, но Саша не почувствовала этого. Мотоцикл ревущей черной молнией несся в ночь, мимо звезд-фонарей, мимо встречных машин-метеоров, слившихся в один ослепительный поток; бешеный ветер трепал волосы, швыряя их в лицо, и девушка уткнулась в спину Даниила, закрыв глаза.

Это было странно и ни с чем не сравнимо. Она не то летела, не то падала куда-то прямиком в неизвестность, но это не было страшно, потому что вместе с ней летел и он. И казалось, этот полет никогда не закончится. И даже если бы они разбились прямо сейчас, она, пожалуй, и не заметила бы, и продолжала бы тихо и блаженно улыбаться...

Когда мотоцикл остановился, Саша не сразу поняла, что произошло. Она посмотрела на Даниила взглядом отрешенным, еще затуманенным самой ей неясными видениями и вздрогнула, приходя в себя. Пронзительные глаза ла Гранжа впились в лицо Александры со странным выражением недоумения, опасения и какой-то почти отчаянной решимости. Девушка все не отводила уже осмысленных глаз, и некое неясное выражение мелькнуло в лице Даниила: как будто он смутился, – но было уж очень странно подозревать смущение в этом человеке. Наконец, когда поединок взглядов завершился вничью, он взял Сашу за руку и повел вниз по лестнице, в кафе-подвальчик, на название которого девушка не посмотрела.

Внутри было уютно и неожиданно почти антикварно: на входе тяжелая бархатная портьера бордового цвета, с толстыми витыми шнурами и кистями; деревянные стулья с резными спинками и бордовыми бархатными сиденьями; стены обшиты деревянными панелями, на них несколько больших, но неброских картин с пейзажами вроде Клода Лоррена; вышитые белые скатерти на столах, и на каждом – высокий трехсвечный канделябр резного дерева с зажженными свечами; деревянные жалюзи на окнах, выходящих на улицу только верхней половиной.

Девушка почувствовала, что в такой обстановке джинсы выглядят странно, но молча позволила ла Гранжу провести себя за столик в углу полупустого зала, возле сцены, на которой стоял огромный кремово-белый рояль. Вышколенные официанты и виду не подали, что обслуживают знаменитость, хотя наверняка были предупреждены: ни восторженных ахов, ни приставаний с автографами. Саша чувствовала себя ужасно неловко, да к тому же Даниил не спускал с нее своего изучающего взгляда, но девушка была слишком горда, чтобы показать неожиданно нахлынувший панический страх перед этим, в сущности, незнакомым мужчиной.

К роялю вышел пожилой музыкант и стал играть классические произведения, причем по большей части мало звучащие где бы то ни было, а не какие-нибудь заезженные «К Элизе» или «Полонез» Огинского, что было приятно.

– Вам, я вижу, здесь нравится, – произнес Даниил.

– Да, приятно удивляет. Роскошно для кафе.

Они помолчали, пока официант сервировал легкий ужин, заказанный ла Гранжем. Наконец, решив не затягивать с прояснением ситуации (уже второй раз за вечер! ну и денек...), Саша храбро спросила:

– Зачем вы привезли меня сюда?

– Что ж, – помолчав несколько секунд произнес ла Гранж, – раз вы не хотите играть в положенные светские игры, я отвечу прямо. Вы заинтересовали меня. Я хочу поговорить и узнать о вас побольше.

– А потом?

Даниил пожал плечами, глядя в сторону:

– Я не гадалка.

Подняв глаза и заметив, что девушка побледнела, он спросил:

– Вас шокирует мой подход к знакомству? Видите ли, я терпеть не могу всех этих ритуальных плясок друг вокруг друга. Все это по большей части ложь, а лжи я на дух не выношу. Мне показалось, что и вы тоже, разве нет?

– В общем, да. Хотя у меня и другое отношение к «ритуальным пляскам». Оно, конечно, можно подойти к девушке и заявить: «Вы мне нравитесь, давайте переспим», – но как-то это... не по-человечески.

Ла Гранж усмехнулся:

– Положим, я и не зову вас переспать со мной. – Саша густо покраснела, но он продолжил: – Мне совершенно ясно, что эта сфера жизни в вашем понимании должна быть связана со значительно более сильными эмоциями, чем просто чувство физической привлекательности. Вы, я вижу теперь, верите в Любовь с большой буквы...

Александра нервно усмехнулась:

– О, я знаю, что это несовременно и, возможно, даже инфантильно! И догадываюсь, что не так уж трудно сделать обо мне подобный вывод. Я, собственно, и не скрываю... Только зачем вам все это? – В голосе девушки неожиданно зазвучала прорвавшаяся горечь. – Вы же уедете в ближайшие дни. А я – останусь.

Саша сама не знала, как у нее вырвалась последняя фраза, и пожалела о ней, но поздно. Даниил взглянул на девушку как-то странно, почти растерянно, и ее душевное равновесие снова оказалось под угрозой.

– Вы не представляете, насколько мне нравится ваша честность.

Неожиданно острое чувство нереальности происходящего снова накатило на Александру. Нельзя же всерьез поверить в то, что встретила в жизни героя собственной книги, причем ни с кого не списанного, начисто выдуманного! А ла Гранж сейчас говорил совершенно как ее лорд Мэлисон, и от этого захотелось вскочить и убежать куда глаза глядят...

Даниил заметил странное выражение ее лица,  растерянное и испуганное, но понять причины не смог, тем более, что Саша уже взяла себя в руки, и расширенный взгляд снова углубился куда-то в себя.

– Могу успокоить вас, я не собираюсь уезжать в ближайшие дни. Договор о следующем концерте еще не заключен, и я могу позволить себе отдых – столько, сколько будет нужно.

«Нужно? Для чего?» – чуть было не спросила вслух Александра, но ла Гранж понял ее мысль по выражению глаз.

– Для того, чтобы узнать, бывает ли в самом деле Любовь с большой буквы. Как бы смешно это ни звучало в моем возрасте.

– Ну, знаете ли!.. – не удержалась Саша (почему-то в его присутствии совершенно невозможно было скрывать ни мыслей, ни чувств – Даниил все равно угадывал их, даже не высказанные вслух). – Вы хотите, чтобы я вас убеждала в этом?! Увольте! Вам достаточно почитать Евангелие и сходить в храм.

– При чем же здесь храм? Мне кажется, эта Любовь мало имеет отношения к религии. «Бог есть Любовь» и прочее – вы в самом деле верите в это?!

– А вы – нет?

– Право, я вижу слишком много противоречий в том, что принято говорить о Боге. Разве «Бог Ревнитель», наказывающий за малейшее отступничество «до седьмого колена», может быть Любовью? Разве тот, кто любит, позволит, чтобы было столько зла?

Саша улыбнулась:

– Вы задаете такие обыкновенные для незнающих вопросы! Но вы же, как все, путаете Ветхий Завет с Новым! Вы забываете о Свободе Воли! – Она неожиданно разгорячилась, что, впрочем, всегда случалось, если приходилось говорить о вере: Саша и в самом деле глубоко чувствовала все, о чем рассказывала, и каждый раз стремилась донести до собеседника самую суть по возможности убедительно.

– Ну, ладно – Свобода: вопрос сложный. Но если вы дадите себе труд прочесть Библию, то увидите, что Новым Заветом упразднено многое из Ветхого, в том числе и это вот «до седьмого колена». Более того, в нем есть совершенно новая Заповедь: «да любите друг друга»![1] Впрочем... – осеклась Александра, – я что-то увлеклась проповедью, простите. Но для меня эти две Любви не разделены, «потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога»[2], хотите вы признавать это или нет.

– Любовь как форма веры? – хмыкнул ла Гранж.

– Скорее как следствие, – возразила девушка почти с вызовом.

– Хорошо, оставим пока это. Скажите мне лучше другое. Как вышло, что вы – одна?

Саша даже растерялась от такой прямоты и посмотрела ему в лицо, стараясь разгадать, что же прячется за этой ироничной маской.

– В мои-то годы да при моей внешности? – насмешливо отвечала другая часть ее сознания. – Право, это, должно быть, дурное воспитание! Мне еще в школе говорили, что я слишком правильная и серьезная, и, видимо, мои попытки исправить это не увенчались успехом – на моем лбу по-прежнему ясно читают: «Здесь ждут только серьезных отношений!» Наконец, я смирилась с этим и теперь даже отчасти бравирую.

– Отчасти, – повторил Даниил с нажимом.

Девушка невесело усмехнулась:

– Да ведь и вы не в восторге от одиночества!

Ироничная маска внезапно слетела с его смуглого лица, глаза потемнели, и на мгновение Саше показалось, что ла Гранж сейчас снова встанет и уйдет. Но он взял себя в руки, хотя прежнее выражение какой-то одичалой тоски не исчезло из его взгляда до конца. И – оба долго молчали, делая вид, что заняты ужином.

Наконец девушка проговорила:

– Простите, я кажется снова нечаянно задела вас... На самом деле, я-то уже привыкла быть сама по себе. А с тех пор, как умерла мать, времени для депрессий по этому поводу слишком мало. Мне нравится моя работа. Редкое везение в наше время. Вам, богатому европейцу, должно быть, дико...

– Я не всегда был богат, – возразил ла Гранж с неожиданным раздражением. – Я способен понять, что такое тяжелая и дешевая работа.

Саша опустила глаза, но не стала оправдываться. Чувство усталости внезапно с новой силой охватило ее, и девушка опять надолго замолчала, слушая и не слыша продолжавшую звучать музыку. «Зачем вся эта игра? – подумалось Александре. – Надо бросать все и ехать домой».

– Вы обиделись? – прервал паузу Даниил.

– Нет, – она глянула на ла Гранжа как-то неожиданно печально и честно призналась: – Просто вдруг очень захотелось домой.

– Хорошо, пойдемте.

– Да нет, – замялась Саша. – Я лучше... на такси.

Ла Гранж всмотрелся в ее утомленное лицо и вдруг понял, что эта поездка на самом деле была для девушки серьезным эмоциональным испытанием. Еще одна мысль заставила Даниила тихо рассвирепеть, но он никак не показал этого, расплачиваясь по счету и выходя на улицу. И только закрыв дверь кафе, он вдруг проговорил почти в гневе:

– Значит, вы мне не верите!

Саша растерянно вскинула голову и хотела спросить, что он имеет в виду, но не успела.

– Значит, для вас я ничем не отличаюсь ото всех этих снобов «высшего общества»! – Он внезапно схватил девушку за плечи, принуждая смотреть себе в глаза, и даже слегка встряхнул. – Я что, так похож на тупого донжуана?!

Александра вдруг вспомнила, что Максим сегодня задавал ей почти такой же вопрос, и не сдержала легкой улыбки, глядя все-таки куда-то поверх его плеча и промолвив невольно:

– Как же вы все бываете похожи!.. Мой коллега сказал мне сегодня то же самое. Только чуть менее эмоционально, даже почти в шутку. – Она не замечала, что говорит почти что сама с собой. – А для вас это, похоже, вопрос самолюбия. Но вы напрасно беспокоитесь – Дон Жуан здесь совсем ни при чем. Просто... знаете, я прожила ничем не примечательную жизнь – таких сотни и тысячи вокруг. Вы слишком внезапно ворвались в нее, – мне с трудом удается убедить себя, что я все же не сплю и не сочиняю новый роман.

Она наконец взглянула на Даниила, чувствуя на своих плечах его руки, но почему-то уже не впадая от этого в ошеломленный транс. Тихо и без волнения Саша произнесла:

– Значит, вы действительно хотите видеть меня и узнавать? Хорошо. Только дайте мне, ну, скажем, два дня. Я должна отдохнуть и привести в порядок мои мысли и чувства. Вы понимаете?

Как-то странно дрогнуло опять его лицо, сильные пальцы на секунду крепче сжали плечи и – отпустили совсем. Еще несколько секунд Даниил молча вглядывался в ее усталые глаза, и невозможно было понять, о чем он думает...

– Хорошо, – проговорил он наконец как будто с усилием. – Сейчас я вызову такси и провожу вас до дома. Через два дня позвоню.

В такси ла Гранж сел рядом с Александрой на заднее сиденье. Водитель включил было радио «Шансон», но Даниил, заметив, как девушка поморщилась почти с отвращением, попросил выключить приемник (она перевела, не без некоторого удовольствия заметив, что лицо шофера вытянулось, исполнившись уважения к пассажирам), и оставшаяся дорога утонула в негромком рокоте мотора и шелесте асфальта под шинами. Саша забралась в самый угол сиденья и, прислонившись к приоткрытому окну, бездумно смотрела на знакомые улицы, непривычно опустевшие к ночи. Временами она даже задремывала, пока очередной прыжок машины по ставшим почти само собой разумеющимися за последние годы кочкам не заставлял очнуться.

Возле дома ла Гранж с привычной для него предупредительностью открыл перед девушкой дверцу машины и подал руку, помогая выйти. Александра невесело усмехнулась и ответила на вопросительный взгляд Даниила:

– Вот вы сейчас мне дверь открыли и руку подали – готова поспорить, даже не задумавшись, надо ли это делать! У нас этому еще только учатся, причем не только мужчины, но и женщины. Раньше меня вовсе бесила подобная предупредительность, настолько она казалась неестественной. Или может быть, дело в том кто предупредителен?..

Саша понимала, что уже не в первый раз выдает свои чувства более, чем хотелось бы, чем было бы нужно, но она так устала, и ей было уже все равно, что он подумает. Да, она готова вешаться ему на шею, как полная дура. Да! И черт с ним.

Даниил одной рукой осторожно приподнял ее лицо, вглядываясь в глаза с каким-то недоверчивым и настороженным выражением. Он так долго не отводил взгляда, что Александра даже подумала (и вся замерла от ужаса), что он, не дай Бог, поцелует ее прямо сейчас... Но ла Гранж только словно бы озадаченно покачал головой и, пожелав спокойной ночи, вернулся в машину.

Саша еще несколько минут простояла перед подъездом, восстанавливая дыхание и кусая дрожащие губы. Наконец, обозвав себя дурой и озабоченной старой девой, она поднялась в свою квартиру, разделась и, не умывшись и не разобрав постель, рухнула на диван.

---

[1] Ин.13,34

[2] 1-е Ин. 4,7